Вставай!
Гаор встал, оправил одежду. Фрегор, не глядя на него и обиженно кривя губы, налил себе водки и выпил.
— Сволочь братец! Не мог что получше придумать. Хлыст! У меня их… целая коллекция. Не люблю хлыстов. Сильно ударишь, кожу прорвёшь, а слабо бить никакого удовольствия, — бормотал Фрегор, горстями запихивая в рот рыбное ассорти. — И портить тебя нельзя, ты нужен.
«И на том спасибо», — попытался усмехнуться Гаор. Кожу ему придурок и впрямь не прорвал, но горела спина вполне ощутимо.
— Нужен… — Фрегор пьяно икнул и осоловело уставился на Гаора.
«Да вырубайся ты, наконец», — устало подумал Гаор.
— Мой! — вдруг завизжал Фрегор. — Ты мой раб, я тебя купил! Ты всегда будешь моим! Что хочу, то и делаю! Как захочу, так и убью! Я хочу… хочу…
Фрегор остановился, явно пытаясь сообразить, чего же он хочет. Вдруг схватил пустую бутылку и запустил ею в Гаора, целясь ему в голову. Гаор перехватил её на лету и аккуратно поставил к остальным опустевшим.
— А я хочу! — завизжал Фрегор, и в Гаора полетело со стола всё подряд.
Гаор, тоже разозлившись — ему же всё здесь потом отмывать и чистить — увернулся от очередного бокала и рявкнул:
— Отставить! — прибавив для крепости капральский загиб.
Фрегор замер с полуоткрытым в капризном визге ртом и вдруг захохотал. Он смеялся долго, катался в восторге по дивану, сбрасывая со стола на пол случайно уцелевшее, кричал что-то про какого-то неведомого Гаору Дубаря. Под его гогот Гаор убрал осколки и ошмётки в мешок для мусора, решив, что уж на этом гулянка должна закончиться. Но он ошибался. Отсмеявшись, Фрегор вытер выступившие от смеха слёзы и приказал подать ещё водки с бальзамом.
— Да не той, а с чёрной этикеткой, лохмач.
Он пил крепчайшую смесь как воду и всё ещё смеялся.
— Нет, это мне понравилось. А вот я подстрою, чтоб ты так на дядюшку… он же обделается от страха! Импотентом станет! Гомик-импотент! Гомик-педик! И чего он на тебя запал? — вдруг вполне искренне и даже трезво удивился Фрегор, жестом приказывая подлить бальзама. — Аккуратней лей, он не пайковый, совсем ты не в его вкусе. Разве только для порядка. Опять же, ты не родовой, чтоб тебя по кругу трахать, с купленными без этого обходятся. Это родовых, — он захихикал, — представляют. Проклеймят, подучат немного и по кругу, и по кругу. Как раз у меня детёныш подрос, вернусь, попробую мальчика. Если сладенький, тебе потом отдам, попользуешься. Не всё Мажордому, сволочи старой. А ты… — он вдруг остановился и задумчиво облизнул распухшие губы. — В самом деле, Рыжий, как же это я тебя не попробовал? А?
Гаор, слушавший его болтовню в пол-уха, но всё более настороженно, поставил на стол новые бутылки и выпрямился. Их глаза встретились.
— Так, Рыжий! — голос Фрегора стал твёрдым и даже не хозяйским, а по-офицерски командным. — Это упущение с моей стороны. Но сейчас мы это исправим. Раздевайся и становись.
— Нет, — очень спокойно ответил Гаор.
— Это как? — удивился Фрегор. — Ты раб. Хозяину «нет» не говорят.
— Нет, — повторил Гаор, твёрдо глядя ему в глаза.
— Так я тебя положу, — угрожающе, но уже без визга сказал Фрегор.
Гаор раздвинул губы в злом оскале, глаза у него стали янтарными.
— Я в пресс-камере сам ни разу не лёг, — почти весело сказал он, — а их там двадцать было, и я после тока.
— Ток тебе и здесь будет, — пообещал Фрегор.
Гаор снова улыбнулся и пожал плечами. Ну что, черту он перешёл, они здесь один на один, дегфедой за него отвечать некому, ему уже всё равно, и этой паскуде не жить, всё, хватит! Он шагнул вперёд к съёжившемуся на диване мозгляку, сволочи тихушной…
Но тот почему-то не испугался и даже радостно улыбнулся ему:
— Отлично, Рыжий, давай поиграем. То был мой ход, ваше рыжее лохмачество, а теперь ваша очередь.
Ни понять, ни удивиться Гаор не успел. Мир взорвался ослепительно белым огнём и исчез…
Фрегор посмотрел на рухнувшее к его ногам тело и весело рассмеялся.
— Хозяину не говорят «нет», Рыжий. А я всё-таки позабавлюсь с тобой. Как новый год встретишь, так его и проживёшь, — и снова засмеялся.
Смеясь, он забегал по салону, отыскивая наручники, ремни, электроды, индуктор и прочее необходимое, без чего и не веселье, а так, кустарщина. Нет, у него и квалификация, и аттестация, и оборудование — всё при нём. Чтобы год был… каким он хочет, а не как другие решили. Мастер говорил, что больше трёх периодов под формулой нельзя держать, надо успеть.
572 год
Зима
4 декада
1 день
Сознание ещё не вернулось, он ещё плыл в обжигающе холодной белизне, но уже была боль. Мучительно, противно знакомая боль. «Пресс-камера? — тупо удивился Гаор. — Опять?» Но слабые, пробивавшиеся издалека звуки и запахи были другими. Да, запахи. Пахло спиртным. И перегаром, и пролитым. И звуки. Где-то очень далеко работал мотор. Где он? Что с ним? Пол под ним мелко дрожал и, пожалуй, эта дрожь окончательно всё поставила на места. Новогодняя ночь… он сказал хозяину «нет» … потом… ток… и снова… аггел, как болит голова… и запястья… и тело ломит… и внутри… и… эта сволочь всё-таки взяла его… оприходовала… как в пресс-камере… силой… всё равно, теперь конец…
— Хватит валяться, Рыжий!
Носок сапога больно ткнул его в рёбра, и по этой боли он понял, что лежит голым.
— Встать! — насмешливо изображая капрала-строевика, рявкнул над ним хозяйский голос.
Гаор с невольным стоном открыл глаза и встал. Фрегор, весёлый, без всяких следов вчерашнего загула, стоял перед ним, засунув руки в карманы меховой куртки, на воротнике блестели капельки растаявшего инея.
— С Новым годом тебя, Рыжий, — сказал Фрегор. — Ну, как отпраздновал? Доволен? Весь год теперь таким будет! — и снова захохотал.
Больше всего Гаору хотелось протянуть руку, взять мозгляка за горло и стиснуть пальцы, но… но он молча выслушал приказ привести себя и салон в порядок, пока хозяин изволит прогуливаться, и, преодолевая боль, приступил к исполнению.
Что мыться и пить после тока нельзя, он помнил и потому ограничился тем, что обтёр себя бумажными салфетками — а ещё думал, зачем ему целую пачку дали, похоже, в «Орлином Гнезде» все всё заранее знали — оделся и стал убирать в салоне. Пол мыть не стал, только подмёл, собрал мусор, убрал со стола объедки и опивки… на диване наручники, ремни и пучок разноцветных проводов… нет, даже смотреть на них не может… сволочь, те пытали его, так приклеивали, а не втыкали, а этот…
